29.08.2018 16:44:00Я хочу в школу

Самые первые слова, которые я часто слышу от новеньких, — это самое «хочу». Не только от детей, кстати. Ревниво начинаю разбираться.

Учителя часто не стесняются в выражении своих чувств к тому, что они называют «школой». Верят в лучшую, идеальную, «только для них»…

Ежегодно приходят не менее десятка молодых людей, реже — не очень молодых, желающих работать в школе. Я заранее люб-лю тех, кто приходит на наши непростые встречи. Я прощаю им речевые ошибки и незнание основ классической педагогики Песталоцци и Сухомлинского. Они предъявляют иногда очень приличные оценки в дипломах и вполне осознанные и понятные требования к заработной плате. Но…

Я начинаю говорить с ними о них самих. Об их школе и их учителях, об оценках и ошибках, о предмете, который они почему-то выбрали. Оказывается, для тех, кто приходит работать в школу, как правило, выбора нет. Самая «уважительная» причина, как и у большинства известных науке болезней, наследственная. Мамы, папы, бабушки и дедушки, от учителей начальной школы и воспитателей в детском саду до вузовских профессоров — вот наше прошлое. Я говорю «наше», потому что мои дети работают в школе, а моя бабушка была учителем.

Вторая причина — любовь к учению, желание поделиться знанием, созданная, как правило, еще в детстве картинка «Я и ученики». Неплохо, но школа — не место для «прекрасных принцесс и веселых трубадуров», я это объясняю сразу и достаточно жестко. Работа, ежедневная, иногда без видимых результатов, только отдаленно, в перемену, после интересного урока, когда учителя окружают счастливые, в том числе и по поводу окончания урока, дети, напоминает подобную картинку.

Третья — любовь к тому или иному школьному предмету. Правда, это не всегда уважительная причина для прихода в школу. Работать в рамках выбранного предмета можно дома и на курсах, в качестве репетитора, эксперта и консультанта, в высших и средних профессиональных заведениях в качестве исследователя — научного руководителя, правда, что-то мне подсказывает, что без навыков учительства придется трудновато.

И четвертая, самая тревожная для меня — «любовь к детям». Опускаю криминальный подтекст — это, конечно, исключение. Вижу в детстве соискателя нереализованные мечты и недолюбленность, неумение выстроить отношения с одноклассниками и «зависть» к учителю, которого боятся, а также уважают и любят ученики. Я честно предупреждаю таких об опасности.

Быть среди детей полезно для осознания себя и своих потребностей. Дети вытесняют все чуждое и недоброе весело и изобретательно. Особенно тогда, когда «узнают» в учителе ученика- неудачника, старающегося скрыть свой страх за жестокостью и своеволием. Дети не верят словам, даже правильным, особенно правильным. Они «считывают» логику и смысл наших поступков с точностью, присущей лучшим следователям из знаменитых криминальных романов… Они добры и справедливы, они в своей стихии, настоящие и непредсказуемые!

Мне, например, радостно и спокойно в их окружении!

«Этот мир придуман не нами», — пела Алла Пугачева про какой-то свой мир. Мой мир — моя школа — придуман мной, именно это делает ее живой и интересной не только для меня. Воображение и вдохновение не приходят просто так. Или нет, приходят, но незаметно для тех, кто не видит в них силы. Я легко ловлю в школе даже малейшее движение от подражания к творчеству. Я люблю учиться на своих и чужих ошибках, на героических примерах и историях грандиозных заблуждений. Я люблю каждое утро начинать с чашки кофе и школьных новостей, в которых выпавший зуб перед премьерой спектакля соседствует с победой на первенстве мира по художественной гимнастике, а беременность очень толковой учительницы с новыми поступлениями в школьную библиотеку.

Эта осень начнется тридцать третьим по счету Первым сентября в моей жизни, не считая десяти собственно ученических.

Я очень хочу в школу.