25.05.2011 10:30:00Я и пианино

Взрослые всегда точно знают, что нужно детям. Особенно их
собственным. Особенно если это ЧТО-ТО, чего у них самих никогда не было, но
очень должно было быть.

Моя детская жизнь была по-настоящему детской, счастливой и
беззаботной до появления пианино. Сначала было много семейных, с участием
бабушки и тогда еще живого дедушки, споров, разговоров, расчетов и подсчетов —
инструмент был моден и дорог. Уже на этом этапе начались лишения: сократилось
количество часов на «почитать вместе», минут бессмысленного барахтания и
веселья, леденцов россыпью по паласу и в жестяной коробке...

В назначенный день меня забыли в детском саду. Ну как
забыли: мама думала, что папа, папа надеялся на бабушку, так как именно он был
ответственным за главное событие — покупку и доставку. Моих друзей разбирали по
домам, а я сначала вместе с воспитателем (мне было, кстати, понятно, что ей
нужно быстрее уходить), потом с нянечкой (она тоже в положенное время отбыла с
кастрюльками), наконец, с неразговорчивым сторожем училась терпению и старалась
не особенно переживать. Я до сих пор помню, что сначала всматривалась в каждую
фигуру, надеясь на недоразумение, объясняла (!) взрослым, что сейчас, что
вот-вот. Время шло, никто не приходил, я думала, думала, думала...

Завертелось совершенно неожиданно и весело поначалу. Мама и
папа — оба — радостные и счастливые, тащили меня домой и, переглядываясь,
говорили о «сюрпризе». Никто не переживал за мое почти ночное сидение в пустом
садике, никто ничего не объяснял: они были уверены — я пойму! Дом, лифт, люди в
квартире, шум, тарарам, «пустите ребенка поиграть», и огромный полированный —
шкаф? ящик? Папа торжественно откидывает крышку, берет ноты, аккорды, что-то
напевает... ПИАНИНО! Все! Я должна, по их версии, визжать от счастья,
карабкаться на вертящийся стул и играть, играть, играть! А я именно в этот
момент плачу по-настоящему, со слезами, завыванием, размазыванием соплей по
лицу (фу, как некрасиво, при посторонних), реву белугой (бабушкино выражение),
рыдаю (мамины слова), не могу остановиться, порчу праздник, который ВЕСЬ от
начала до конца для МЕНЯ.

Теперь, страдая от малейшего покряхтывания, не то что плача,
моего двухмесячного внука, я понимаю, как обидела всех своей детской истерикой.
Не знаю, почему так хорошо помнилась мне долгие годы моя обида, но сейчас
искренне жалею маму и папу, растерявшихся и расстроенных тогда. Я не была капризной
и избалованной, мне не позволялось «распускаться» даже в очень юном возрасте,
оттого, может, пианино в моей жизни так и осталось знаком свободы и
искренности.

Я так никогда и не полюбила инструмент и уроки музыки, я
имела репутацию талантливой, но не желающей прилагать никаких усилий девочки.
Но я ничего не могла с собой поделать: открытая крышка пианино, ряд бело-черных
клавиш делали свое дело освобождали мои эмоции, разрешая быть собой.

Пожалуй, это был единственный конфликт в моих отношениях с
родителями, так и оставшийся без наказания или других оргвыводов и
воспитательных мер. Я рассказываю своим детям и своим ученикам о роли конфликта
в развитии сюжета не только на литературных примерах. Я учу их искать в жизни
примеры, разворачивающие наше внимание на нас самих, на других, близких и не
очень. Я уверена в том, что каждый драматический эпизод, дающий волю настоящим
эмоциям (плачьте, как умеете!) делает нас сильными и искренними.

Заболтать и замусолить (некрасивые слова) можно все, что
угодно. Разрешить прожить и прочувствовать всегда страшно. Даже самим себе, не
то что детям.

Пианино до сих пор со мной в школе, то самое, нелюбимое. Для
кого смешно, а для меня серьезно. В мультфильме, помните: «Что это за жизнь без
пианино-то»!