Эдик любил халяву. Главная халява пришла к нему уверенной походкой лучшего в городе мастера по мужским прическам. Вернее, лучшей. Тетя Таня была слегка перезревшей красоткой слегка за сорок.
— Малыш! — сказала она Эдику, сладко затягиваясь сигаретой, — поедешь со мной в Сочи, на Всероссийский конкурс парикмахеров?
— А что я там буду делать?
— Будешь моей моделью, все оплачивает министерство, малыш! Получаешь билеты на самолет, отдельный номер в «Жемчужине» и талоны на питание, — тетя Таня подмигнула Эдику и взъерошила ему волосы.
В первый же день Эдик столкнулся в ресторане с известным на всю страну эстрадным певцом Черкасовым. Столкнулся в буквальном смысле слова — опрокинул на звезду стакан с соком. Высокий, статный Черкасов, которому тогда было где–то около сорока лет, посмотрел на Эдика, по-отечески потрепал по плечу и сказал:
— Ничего страшного, малыш, бывает, — и добавив: — С тебя бутылка! — ушел переодеваться.
Через день после приезда в Сочи состоялся конкурс парикмахеров. Они с тетей Таней заняли второе место. Это был успех. Когда после награждения Эдик выходил из зала под аплодисменты зрителей и жюри, к нему подошел Черкасов с букетом цветов в одной руке и бутылкой армянского коньяка «КВВК» в другой.
— За вами должок, молодой человек, — сказал он голосом, сводившим с ума миллионы его почитателей, — несмотря на то что вы теперь знаменитость!
Он рассмеялся и добавил:
— Пойдёмте к вам, отметим дебют, а я позвоню в ресторан и скажу, чтобы обед принесли прямо в номер. Разумеется, за мой счет, красавчик!
Слова эти были решающими. Когда официант принёс обед и выходил из номера, Черкасов, провожая, сунул ему в карман трешку, немного задержался у двери, потом подошёл к столу и откупорил бутылку коньяка. Эдик был на вершине блаженства — он в Сочи, в отдельном номере, звезда эстрады угощает его обедом!
Черкасов поднял свой стакан и сказал:
— Я хочу, чтобы этот чудесный напиток, который аки ангел босиком пробежит по нашим венам, достиг наших сердец и сблизил бы их!
Черкасов сделал пять маленьких глотков и красиво закусил долькой лимона.
— Ура! — Эдик сделал три глотка и тоже закусил лимоном.
Что-то тревожило его в этой, практически вымышленной, ситуации. Что-то было не так, но он никак не мог понять что.
— Давайте теперь под рыбку! За нашу встречу, малыш! А вы что не пьете?
— Пью, — выдавил из себя Эдик, сделал маленький глоток и снова закусил долькой лимона.
— Вы не находите, что в номере очень жарко? — Черкасов посмотрел Эдику в глаза и снял пиджак. — Не хотите раздеться? — певец встал из кресла, сел на кровать, совсем близко и начал расстегивать на себе рубашку. Под ней оказалась густая поросль черных, кудрявых волос, дряблый живот и темно-коричневые соски, которые были напряжены.
— Иди ко мне, милый, я помогу, — прошептал он, протягивая к Эдику чуть дрожащие руки.
— А-а-а!– закричал Эдик и, оттолкнув Черкасова, бросился к двери.
О, ужас! Дверь оказалась закрытой!
Черкасов схватил его сзади, пытаясь развернуть и повалить на кровать. Эдик орал как недорезанный. В тот момент, когда певец оторвал его руки от спинки и толкнул вперёд, навалившись сверху, в дверь постучали.
— Милиция! Откройте!
Черкасов мгновенно отскочил от жертвы и стал быстро одеваться. Когда он уже почти застегнул рубашку, дверь распахнулась. На пороге стоял старший лейтенант Оганесян и тетя Таня с вытаращенными глазами.
— Я вас предупреждал, товарищ Черкасов? — сурово спросил Оганесян.
— Да я что, да все нормально! — засуетился тот и, схватив пиджак, пулей вылетел в коридор.
— Эдичка, сынок, с тобой все хорошо? — тетя Таня гладила по голове Эдика, а он тяжело дышал, уставившись в одну точку.
Молодость не помнит плохого, быстро забывает обиды. На следующий день на открытой эстраде, когда жаркое солнце покинуло небосклон, а легкий морской бриз усилил сладкий запах магнолий, был концерт народного артиста РСФСР Константина Черкасова. В пятом ряду сидели Эдик и тетя Таня. Сочный баритон проникал прямо им в душу, звал, тревожил, уносил, заставляя их забыть все, вспомнить все и, пролив слезы радостного очищения, поверить в светлое будущее!