23.08.2011 10:30:00Хорошо, но мало!

Теперь честно. Я не умею ни говорить, ни слушать про вдохновение серьезно. Уже очень давно. С тех самых пор, когда мои первые ученики-девятиклассники не сдали первое, на тему, любовно выбранную мной из множества тупых школьных тем, сочинение. Вот именно так и объяснили все до одного: «Не было, мол, вдохновения»! Я не то чтобы обиделась — хуже, я была потрясена размахом молодого убедительного цинизма, успешно примененного к «святому». Мне, начинающему филологу, истово верившему в магию слова, почитающему всех писателей и поэтов, независимо от эпохи и языка, причастных к некой другой силе, чем земное притяжение, вдруг стало по-настоящему страшно. А потом смешно, когда я понесла возвышенную бессмысленную ахинею на этот счет...

Много позже, на уроках и после них мы научились быть искренними и открытыми, мы не боялись «раскрывать» самые неоднозначные темы. Но табу на вдохновение и рассказы о нем осталось.

Я действительно разделяю до сих пор обычную ежедневную работу, где «надо» — самый убедительный аргумент, и то непостижимое загадочное чувство, которое иногда приходит, оставляя то стихи, то дизайнерскую юбку, то скандинавский интерьер в типовой «однушке» подруги. Прекрасное состояние это не подлежало никогда никакому анализу, не было связано ни с профессией, ни (о, ужас!) с образованием, ни с влюбленностями и даже любовями. Просто с годами «я узнала интересный момент», так же, как одна известная певица и автор. Оказывается, я могу «кое-что» и «все же». То есть необъяснимо, но факт.

В памяти моих пионеров остался карандашный портрет Маяковского, написанный (списанный с фотки, так бывает?) за одну ночь для конкурса отрядных стенгазет. Студенты, выбравшие своей профессией медицину, удивлялись моему артистическому перевоплощению в героев ирано-таджикского эпоса на уроках «Литературы народов СССР». А мне самой особенно запомнился один победный пионербольный бросок и восторг в глазах тренера, из жалости взявшего меня в сборную запасной.

Интересно, кстати, если бы я была, скажем, художником, играла в настоящем театре каждый день, профессионально подавала бы мячи, как оно было бы, талантливо или нет? И кто определяет нам границы свободы для нового, неиспробованного? Неожиданный мотив или цвет, вовремя вычитанная мысль, неразрешимый вопрос в глазах детей — вот что иногда включает мою неведомую кнопку «Творчество». Это трудно, но все же понять можно: эмоции рождают желание их пережить, воплотить во что-то материальное. Причем это происходит как-то само собой, практически без усилий. Все попытки усилить «тот самый» счастливый цвет или ежедневное прослушивание той же мелодии к аналогичному результату не приводят — приходится надеяться на другой или другую. Когда-нибудь потом.

Мною же замечено, что соревнование или любая конкуренция, а также подражание и копирование напрочь лишают меня любых способностей. Даже к самоиронии. Получив, например, от редактора тему для размышлений про то, что нас вдохновляет, подумала: «Вот уж легко-то», потом: «Интересно, а у других как», потом «зашла» к великим за цитатами, и все — нет ни вдохновения, ни исследования... Потом купила неожиданно(!) попавшуюся книжку модного французского автора про похудение, начала считать в стаканах выпитую за два дня воду, в минутах прогулки по городу и... это меня вдохновило! На что, вот только, непонятно пока. Но само состояние!