19.11.2013 12:39:00Наоми Уоттс

    Для меня роль Дианы стала настоящим испытанием. Я хотела воплотить ее образ и перевоплотиться в нее. Сюжет фильма разворачивается вокруг романа Дианы с пакистанским кардиохирургом, о котором я даже не знала. И то любовное приключение закончилось печально.

    Я очень переживаю по поводу того, как встретят картину родственники принцессы Дианы. И прежде всего ее сыновья. Мне не все равно, ведь я и сама — мама двух мальчиков. Однако эту историю все равно рано или поздно попытались бы осмыслить — и, возможно, она предстанет иначе, чем ожидает большинство.

    Перед этой ролью я шесть недель плотно занималась со специалистом по сценической речи. Мы все хорошо помним голос Дианы, аристократический, но без этого старомодного прононса. Он был теплым и современным, и в нем ощущалось дыхание полной грудью, делавшее его звучание более привлекательным. Потом: я изменила форму бровей, чтобы больше походить на Диану. У нее всегда был простой макияж, но в глазах — что-то непередаваемое! Застенчивый взгляд мог быстро делаться властным и почти дерзким. С такими глазами историю о ней можно было бы рассказать одним взглядом. Кроме того, движения моего лица обычно направлены вправо, а у Дианы — влево, и мне нужно было этому научиться. Довольно сложно вырабатывать движения, противоположные твоим собственным.

    Большую роль в фильме сыграли наряды. Гардероб Дианы был тщательно задокументирован кинооператорами и журналистами. Съемочная группа обратилась к любимым дизайнерам Дианы. В Доме Versace воспроизвели синее платье, которое Диана надевала на чествовании знаменитого кардиохирурга Виктора Чанга в Сиднее. Модельер Жак Азагури отдал на съемки два платья, которые надевала Диана. Ювелирный бренд Chopard практически один в один воссоздал украшения, в которых принцесса появлялась на важных мероприятиях. Художники по костюмам сосредоточились на простых цветах — темно-синем, черном, бежевом и кремовом, ведь в последние годы своей жизни Диана предпочитала простой стиль в одежде, элегантный и классический. В сценах, изображающих события, вошедшие в мировую историю, создатели старались максимально скопировать костюмы героев, поскольку эти моменты не сходят с телеэкранов мира до сих пор.

    Я удивляюсь, когда меня узнают. Обычно так бывает, если я стою рядом с какой-нибудь знаменитостью. Честно говоря, в жизни я выгляжу не совсем так, как на экране. Я не слишком выделяюсь в толпе, думаю, что сейчас это мне помогает. Я стараюсь не думать о том уровне популярности, на который меня вознесли мои роли.

    Не могу сказать, что сейчас я стала играть лучше, чем раньше, просто теперь я стала честна сама с собой. Целых шесть лет я пыталась заполучить хороший материал в Голливуде, но не могла пробиться к режиссерам и без конца получала от ворот поворот. Может, я сама была виновата: выглядела как лузер, пытающийся зацепиться. Но я никого не обвиняю, не предъявляю претензий, потому что за все, что со мной было, отвечаю только я сама.

    С Николь Кидман мы познакомились еще в юности, мы ведь обе из Австралии. Когда мы переехали в США, карьера Николь быстро пошла в гору, а у меня, наоборот, ничего не получалось: я ходила на кастинги и слышала, что недостаточно талантлива, недостаточно красива, недостаточно сексуальна. Николь тогда очень поддерживала меня, давала мне надежду. Она говорила: «Подожди, всего один фильм может все изменить». В конце концов все так и получилось!

    Когда я шла по красной дорожке Канн, в Лос-Анджелесе в это время из моей квартиры выносили вещички за неуплату. И если бы Николь не примчалась, то осталась бы я даже без одежды. Это сейчас смешно, а тогда было не до шуток!

    Я знаю, что меня называют голливудским позднецветом. В том смысле, что признание ко мне пришло, по голливудским стандартам, поздно. Да чего уж теперь обижаться! У японцев есть выражение — узнала, когда после школы работала моделью в Японии, — «выпить свои мехи воды». Что значит «исчерпать тебе положенное» — сумму положенных тебе радостей, горестей, успехов. Так вот, свои мехи обид я давно выпила. И уже тринадцать лет пью только из «положительных» мехов.

    Мне вообще свойственно сомневаться в себе — то идет из детства. Мы постоянно переезжали, постоянно меняли школы, среду, теряли и находили друзей. Это научило нас известной гибкости, ведь каждый раз надо было приспосабливаться к новым обстоятельствам. Эта гибкость в конечном итоге сыграла со мной дурную шутку — по привычке в Голливуде, как в новом для себя месте, я постоянно пыталась понравиться. Не быть собой, а понравиться!

    Мозги мне на место поставила моя мама. Когда у меня был период неудач, она сказала: «Не слушай никого. В жизни есть только один способ жить интересно — заниматься тем, чем ты действительно хочешь заниматься». Понимаете, она сказала не «быть счастливой», а «жить интересно». И ведь правда, это не одно и то же. И я действительно вовсе не считаю, что непременно должна быть счастлива. А жить интересно мы все обязаны. На этот счет у меня сомнений нет.

    В юности я думала, что дети у меня появятся рано. Как у мамы: она родила брата в восемнадцать лет, а меня — в девятнадцать. Но «программа» сбилась, и мой первенец Саша родился, когда мне уж было под сорок. Я думала — поздно. Но оказалось — самое время. Потому что во взрослом состоянии чувствуешь: ребенок — естественное продолжение жизни, а не побочный эффект любви или, там, спецпроект — когда люди выполняют некую обязательную жизненную программу.

    

    Я с детства привыкла начинать с нуля. Сколько раз? Даже и не восстановлю в памяти. Мне было четырнадцать, когда мама привезла нас с братом в Австралию. Мы просто оставили прошлое в Англии. И начали с нуля в новой стране. Потом я первый раз становилась актрисой. В четырнадцать лет, когда мы с Николь Кидман и познакомились. Пытались подростками сниматься в рекламе, теперь мою рекламу «Тампакса» без хохота смотреть невозможно: «Тампакс — единственное, что тебя не подведет!»

    Я верю в судьбу. Вот, скажем, у нас с моим мужем еще до нашего знакомства было много общих друзей. И некоторые считали, что мы созданы друг для друга, и даже стремились нас познакомить. И так прошли годы. Но однажды мы встретились – на ежегодном балу в музее Метрополитен – и познакомились без всякого посредничества. И оказалось, что мы оба свободны. И свободны друг для друга. Я на следующий день уезжала на съемки в Лос-Анджелес. Мы обменялись телефонами. Несколько недель созванивались и переписывались. А потом встретились и… соединились. Довольно поздно для первых серьезных отношений, но вовремя. Потому что я наконец оказалась готова к ним.

    Мой агент однажды передала мне слова обо мне одного режиссера: «Она недостаточно красива, недостаточно сексуальна, недостаточно…» Словом, мила, но всего понемножку недостает. И кстати, я не знаю, не передала ли она тогда это мнение, чтобы прекратить мои муки. Чтобы я бросила это обреченное дело – стать американской актрисой – и уехала обратно к себе в Австралию. Но этого не случилось!

    Я поняла, что материнство — это тяжелая работа. У меня двое сыновей, они только подрастают, и за ними постоянно нужно присматривать. И при этом не успеваю я выйти из дома, как меня караулят фотографы, чтобы сфотографировать для журнала непричесанной и измотанной. Если бы они только знали, как это сложно — быть матерью!

    У моего сына русское имя: Саша — это сокращенно от Александра. Мой муж Лив Шрайбер очень дорожит своими русскими корнями: семья его мамы приехала в Америку из России. И она назвала сына в честь Льва Толстого. Она знаток русской классики — в литературе, в музыке, в живописи. Вы знаете художника Левитана? Я от нее узнала русский пейзаж… Она вообще совершенно особенная женщина — убежденная хиппи, да и сейчас живет в ашраме.

    Я все-таки женщина, а женщины точно знают, что время идет и проходит! Время вообще женское понятие — у нас тикают биологические часы. Но, с другой стороны, мне теперь волноваться об этом не хочется: то, что тебе нужно, к тебе придет. В свое время.

     

    

    Фильм «Диана: история любви» раскрывает тайну неизвестного романа принцессы. После расставания с Чарльзом леди Диана почти забывает о личной жизни и посвящает себя общественной деятельности. Ее график заполнен до предела, встречи и мероприятия идут нескончаемой чередой, когда, посещая одну из лондонских больниц, она случайно знакомится с тридцатишестилетним кардиохирургом. Так начинается роман, ставший, по свидетельству многих друзей Дианы, любовью всей ее жизни. Официальные аудиенции в Кенсингтонском дворце и тайные свидания в ночных клубах, радость коротких встреч и боль расставаний, желание всегда быть вместе и стремление избежать огласки…