20.05.2011 16:03:00Книги

На родине Фрая называют национальным достоянием Британии, и это тот редкий случай, когда британцы говорят серьезно, без своей фирменной иронии. Писатель и внешне соответствует стереотипу типичного англичанина: породистое лошадиное лицо, твидовый пиджак, оксфордский акцент; и в своих книгах он по-английски сдержан в эмоциях, ироничен и, что еще важнее, самоироничен. По-моему, самый «английский» из романов Фрая — «Гиппопотам». Действие происходит в аристократическом загородном доме, где, как водится, есть и чопорный дворецкий, и псовая охота, и свои скелеты в шкафу. Вот на скелетах остановимся подробнее. Пятнадцатилетний сын владельца усадьбы обладает чудесным даром: он может исцелить любую болезнь, вплоть до смертельной, посредством… м-м-м… скажем так, интимной близости с больным. Таким образом он вылечил собственную кузину, одну несовершеннолетнюю девочку, престарелого театрального критика и даже, прости господи, захворавшую лошадь. Конечно, все эти лечебные процедуры называются неприятными медицинскими терминами, а некоторые даже подлежат уголовному преследованию, но, читая Фрая, меньше всего думается об Уголовном кодексе. Потом, естественно, оказывается, что этот чудесный дар — сплошная профанация. А иного финала и быть не могло, если за дело берется типичный англичанин Фрай, ведь скептицизм и приземленный взгляд на вещи — его вторая натура. В общем, чудес на белом свете не бывает, и для англичанина это еще один повод поиронизировать над собой и над всем белым светом.

Наверное, рассуждать о французском национальном характере было бы естественнее, опираясь, скажем, на книги мрачного парижского интеллектуала Мишеля Уэльбека или романтичной француженки Анны Гавальда. Но мне захотелось написать об одной занятной тенденции последних лет: о красотах и прелестях той или иной страны сейчас все чаще пишут не ее коренные жители, а иностранные экспатрианты. Самый яркий пример — недавний роман американки Элизабет Гилберт «Есть, молиться, любить», после которого толпы одиноких девушек за тридцать ринулись за счастьем в Италию и на Бали. Англичанин Питер Мейл занялся разработкой этой благодарной темы еще двадцать лет назад. Переселившись из родного промозглого Лондона в благодатный Прованс, Мейл написал книгу о своем личном опыте: как он обосновался во французской глубинке, как поладил с местными жителями, как привыкал к тамошним обычаям. Получилось у него настолько заразительно, что англичане начали массово переезжать в Прованс на ПМЖ. Кстати, ничего странного: первая профессия Мейла — сочинитель рекламных текстов, так что заразительно писать он умеет. Плюс такого жанра — книги о жизни за границей намного увлекательнее любого путеводителя: может, в них и нет проверенных цифр и исторических фактов, зато эмоций в избытке. Неудивительно поэтому, что в Британии «Год в Провансе» признали лучшей туристической книгой, а французы вручили Мейлу орден Почетного Легиона.

Лично меня в национальном характере японцев удивляет не трудолюбие или дисциплинированность, а их представления о красоте. Ну где еще в мире вершиной ландшафтного дизайна считается голая поляна с камнями, детей учат различать до ста оттенков черного цвета, а первый снег и цветение вишни — официальные государственные праздники! Понять, что такое красота по-японски, поможет роман Мисимы «Золотой храм», кстати, самое продаваемое в мире произведение японской литературы (увы вам, фанаты Мураками). В основе сюжета — реальное событие, когда монах сжег знаменитый средневековый храм в Киото. Храм, естественно, восстановили, а спустя пару лет после этого Мисима в своем романе попытался объяснить, что двигало тем безумцем. Романный монах — заикающийся урод, с детства очарованный красотой Золотого храма. Очарованный настолько, что храм заслонил для него красоту реального мира и живых людей. Единственным способом вырваться из этого плена было для него уничтожение храма, которое заменило бы его красоту пустотой. Зная подробности биографии писателя, можно углядеть символические параллели с этой книжной историей. Известно, что невероятно худой и бледный до синевы Мисима, занявшись бодибилдингом, за несколько лет превратился в красавца-атлета и даже попал в энциклопедию культуризма. Храмом красоты для него стало собственное тело, которое он сам потом и уничтожил — совершил харакири… Нам, людям с европейским взглядом на мир, наверное, трудно понять логику японцев. Правда, прочитав роман, я сделал фотографию Золотого храма заставкой на компьютере. Может, скоро научусь любоваться голыми камнями на лужайке.

Собираетесь провести отпуск в Барселоне — почитайте сначала Дали, это поможет понять национальный характер каталонцев (NB! Не испанцев, а именно каталонцев: назвать каталонца испанцем — значит смертельно его обидеть). Каждый каталонец — это памятник себе, и дневник Дали это доказывает. Художник называет себя гением абсолютно серьезно, безо всякой самоиронии (скромность и иронию оставьте англичанам); средиземноморское буйство красок воспитало в нем склонность к театральности на грани фола — трудно представить, что Дали будет любоваться пустотой или стремиться уничтожить красоту (он же не японец, в конце концов!); а прожив большую часть жизни во Франции, он все-таки вернулся провести остаток дней в родную Каталонию (потому что патриотизм у каталонцев в крови). Поняв Дали, в Барселоне вы уже не удивитесь, что прохожие из принципа разговаривают с вами исключительно по-каталонски, таксисты сами выбирают, кого везти, а кого нет, а beach boy в ответ на вашу просьбу принести лежак лишь высокомерно поводит бровью. Расслабьтесь — вы в Каталонии.

Писать о собственном народе трудно — можно удариться либо в жестокую критику, либо в восторженную похвалу. Впрочем, обе эти крайности задолго до нас уже прошел Федор Михайлович: с одной стороны, он искренне считал русских народом-богоносцем, с другой — мерзейшие образы наших соотечественников создал тоже он. По-моему, понять легендарный русский характер помогут его «Братья Карамазовы». Во-первых, действие романа, что редко для Достоевского, происходит не в столичном Петербурге, а в уездном городишке, так сказать, ближе к народу. А во-вторых, три брата Карамазова — это три распространенных русских типажа. Иван — интеллектуал, у которого вместо трезвой работы мысли эмоциональные тирады и фантастические видения чертей и прочей нечисти. Алексей — положительный персонаж, к которому скорее подойдет эпитет «убогий» (в смысле «у бога» — иностранец вряд ли поймет такую игру слов). Дмитрий — разухабистый и вместе с тем инфантильный, не способный отвечать за собственные поступки… Немецкий педант Герман Гессе, прочитав «Карамазовых», пугал порядочных европейцев: вот полюбуйтесь, какие варвары живут у наших восточных границ. Русскому человеку читать о себе такое неприятно, что, кстати, тоже очень по-русски: еще Пушкин заметил, что мы можем сколько угодно ругать сами себя, но не терпим, когда это делают иностранцы.